Дома смерти Сергей Шаргунов о судьбе обитателей московских общежитий, которым не грозит реновация Опубликованы списки домов, подлежащих расселению. Этих домов там нет… Прошедшее воскресенье провел в общежитиях в Измайлове. «Приезжайте посмотреть, в каких условиях живут в Москве», — пригласила на
Дома смерти
Сергей Шаргунов о судьбе обитателей московских общежитий, которым не грозит реновация
Опубликованы списки домов, подлежащих расселению. Этих домов там нет…
Прошедшее воскресенье провел в общежитиях в Измайлове. «Приезжайте посмотреть, в каких условиях живут в Москве», — пригласила на личном приеме местная жительница Юлия Аверина. Поехал, увидел. И, честно скажу, ужаснулся.
7-я Парковая улица, дома 19, 21 и 21А. В основном обитатели домов — строители Олимпиады-80, у всех московская прописка. Общежития коридорного типа с туалетом и кухней на этаже. В столице многие не ведают имен ближайших соседей, а тут одна семья из 70 семей — 570 человек, обитатели корпусов спаяны одной бедой.
Сейчас много спорят о так называемой реновации, называются астрономические суммы, которые выделят под мега-снос. Тревожатся жители нормальных крепких домов. А вот из этого пыточного заточения давным-давно жаждут переехать.
Общежития признали ветхими и непригодными для жизни еще два десятилетия назад. Почему же не расселяют? Всё дело в том, что, как рассказывают, по документам всех уже расселили. То есть возвели хорошие дома с комфортными квартирами, но загнали «налево». Причем чиновники, как говорят здесь промеж собой, провернули эту схему даже несколько раз.
Так что реновация точно не грозит. Эти люди — лишние. Мертвые души. В списках не значатся.
Хожу по этажам, знакомлюсь. Чудовищный запах разложения. Гниющие стены и потолки. Глубокие расщелины. Дети, старики, женщины…
Перед каждой дверью десятки ботинок. Комнаты маленькие, так что обувь хранят в коридоре. В каждой комнате масса людей. В некоторых — на 18 квадратных метрах прописано семь человек.
Люди вполне естественно пытаются обустроить тот быт, что имеют, но какой косметический ремонт не сделай, от наведенного порядка за неделю ничего не останется — здания разваливаются на глазах.
На общих кухнях обваливается штукатурка. Суп готовят вместе с краской и побелкой.
В общих душевых кабинках надо мыться с зонтиком, с верхних этажей течет и сыпется штукатурка. Приходится вставать в тазик, так как пол — бетонное крошево.
Здесь все больные, инвалиды. Болеют астмой, разрушаются кости. Сходят с ума. А еще сгорают. Электропроводка тоже отжившая свое. Скрученные провода, замотанные изолентой.
Последняя жертва короткого замыкания — Дмитрий Журавлев, детский тренер. Он запомнился мягким и добрым человеком.
Из окна в отчаянии выкинулся Николай Гильязов, ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС.
Люди много лет пишут во все инстанции, обивают пороги учреждений, ходят на приемы, а толку нет. Наоборот, на главную активистку Юлию Аверину, которая ко мне пришла с обращением, два раза наезжала машина. Отравили ее собаку.
Между тем, счета за коммунальные услуги приходят регулярно. И сумма за комнату вдвое выше, чем за отдельную квартиру. Ведь общий коридор с искрящейся проводкой и грибком, кухня с отваливающейся штукатуркой, душевая с зонтиком считаются жилой площадью. Тех самых «коммунальных квартир», которые будто бы давно расселили.
А сколько всего подобных домов смерти? Официально, по сведениям Департамента имущества, в столице больше двухсот пятидесяти таких адресов.
Всё это происходит в наше время на фоне бесконечных трат на украшение города, перекладывания плитки, широковещательных проектов «реновации».
Всё изложенное — судьбы несчастных людей, замурованных в дома смерти — причина моего депутатского обращения в Генеральную прокуратуру Российской Федерации.
Об ответе сообщу.
Источник: svpressa.ru
{full-story limit=»10000″}
Источник:
