По мнению члена Экспертного совета при Правительстве РФ, советника генерального директора ОАО «СУЭК» Максима Довгялло, утверждаемая часть Государственной программы «Энергоэффективность и развитие энергетики» после ее доработки стала более четкой и понятной для восприятия, но при этом за пределами
По мнению члена Экспертного совета при Правительстве РФ, советника генерального директора ОАО «СУЭК» Максима Довгялло, утверждаемая часть Государственной программы «Энергоэффективность и развитие энергетики» после ее доработки стала более четкой и понятной для восприятия, но при этом за пределами рассмотрения остались принципиально важные моменты, оказывающие существенное влияние на достижение заявленных в документе целей.
– Декларируемые в качестве основных мероприятий действия по обеспечению промышленной, экологической безопасности и охраны труда не учитывают необходимости адаптации с законодательством стран ОЭСР, ЕЭС и стран – членов ВТО, Российской системы нормирования выбросов и сбросов загрязняющих веществ. При этом очевидно, что решение указанной проблемы не требует никаких финансовых вложений со стороны государства и позволяет без дополнительных инвестиций со стороны частного бизнеса снизить энергопотребление промышленным сектором экономики на 7–12% за счет снижения количества нормируемых параметров и приведения их пороговых значений в соответствие с нормами стран ОЭСР.
Сегодня российские предприятия расходуют на выполнение этих завышенных, часто недостижимых с технической точки зрения нормативов до 15–18% от всего потребляемого ими топлива. Всего один пример: сегодня все промышленные предприятия обязаны очищать воду, используемую из природных источников, до уровня питьевой. Таких нормативов нет нигде в мире, ни одна страна, за исключением России, не заставляет предприятия очищать воду чище, чем есть в источнике, из которого она забирается. Учитывая, что глубокая очистка промышленных стоков до уровня питьевой воды является энергозатратным процессом, очевидно, что без изменения соответствующей нормы российские предприятия будут проигрывать своим конкурентам из стран ОЭСР по энергоэффективности и стоимости продукции.
Очевидно, что без решения этой проблемы как минимум невозможна реализация основных мероприятий программы ОМ 5.1 «Модернизация действующих предприятий на основе инновационных технологий» и ОМ 5.2 «Создание новых центров угледобычи на месторождениях с благоприятными горно-геологическими условиями, обеспечивающими мировой уровень производительности и безопасности труда».
Нормирование условий труда по шуму в России устанавливает предельно допустимый норматив 80 ДБА, в то время как страны ОЭСР, ЕЭС, страны – члены ВТО имеют норматив 85 ДБА и, соответственно, именно на его основе делают шумозащиту техники. Соответственно, пересекая границу России, вся эта техника, абсолютно безопасная в ЕЭС, США, Японии, Китае и т.п., становится техникой, создающей вредные условия труда. Принимая во внимание тот факт, что в России вредные условия труда означают сокращенную продолжительность рабочей смены, а Постановление Правительства № 870 устанавливает, что при работе во вредных условиях труда продолжительность смены не может превышать восьми часов, приходится констатировать, что норматив 80 ДБА приведет к тому, что оборудование, рассчитанное во всем мире на двухсменный режим работы в сутки, будет работать в России в трехсменном режиме. Как следствие более высокий износ самого оборудования, рост энергопотребления: режимы пуска-остановки самые энергозатратные.
Одновременно вызывает недоумение тот факт, что Приложение 2 государственной программы не предусматривает выделения никаких средств на реализацию основных мероприятий ОМ 1.7 «Развитие механизмов финансовой поддержки реализации проектов в области энергосбережения и повышения энергетической эффективности». Очевидно, что в отсутствие бюджетной строки никакой финансовой поддержки быть не может. При этом совершенно непонятно, как нулевое финансирование данного мероприятия позволит обеспечить зафиксированные в обосновывающих материалах программы такие меры поддержки инвестиций, как развитие механизмов государственных гарантий; создание системы государственных субсидий (выплат) за приобретение энергоэффективного оборудования; торговля «Белыми сертификатами» и субсидирование процентной ставки по кредитам.
А ведь именно на основе этих мер планируется привлечь на цели реализации энергоэффективных проектов 5,6 трлн рублей в 2013–2020 годах. Нулевое финансирование означает, что заявленная цифра никогда не будет достигнута.
Нельзя не отметить проблемные моменты в обосновывающих материалах государственной программы в части разделов, посвященных установлению целевых индикаторов государственной политики по энергосбережению и повышению энергетической эффективности в электроэнергетике. В первую очередь, речь идет о предложении установить в качестве целевого показателя КПД новых угольных электростанций на угле >=48%. Данная цифра, мягко выражаясь, вызывает недоумение. В ОЭСР аналогичный целевой индикатив составляет 38%. Наилучшие доступные технологии, применяемые в Японии, дают в отдельных случаях уровень КПД 42%, а Международное энергетическое агентство ставит в виде целевого показателя на среднесрочную перспективу 43% (для сравнения, сегодня КПД угольных станций в США в среднем 33%). Предлагаемый в госпрограмме подход по установлению нормативов, на 25% превышающих целевые показатели стран ОЭСР и на 15% уровень наилучших доступных технологий, изначально делает недостижимыми заявленные программой индикаторы, а также формально выводит за пределы энергоэффективных технологий любые проекты в угольной генерации.
Не менее спорным является и предложение госпрограммы установить в качестве отраслевых показателей для угольной промышленности требования по достижению удельного расхода энергии на добычу угля – не более 3 кг у.т. на тонну и удельного расхода энергии на переработку угля – не более 3,8 кг у.т. на тонну.
Согласно ГОСТ Р 51541-99 «Энергетическая эффективность. Состав показателей» энергетическая эффективность производственной деятельности характеризуется показателями производственной энергоемкости изготовления продукции (изделия), которые в угольной промышленности относят затраты топлива и энергии на основные и вспомогательные технологические процессы добычи (переработки) угля. Они выражаются в абсолютных значениях затрат энергоресурсов, приходящихся на 1 тонну угля. При этом энергоемкость изготовления единицы продукции, в нашем случае – энергоемкость добычи (переработки) 1 тонны угля, не рассматривают как удельную величину.
Дело в том, что удельная величина всегда рассматривается применительно к конкретным регламентированным условиям (режимам) работы, а привести такую регламентацию для предприятий, в том числе и угледобывающих, практически невозможно из-за множества различий. Здесь и горно-геологические условия, и марочная, возрастная структура оборудования, и условия энергообеспечения, и квалификация персонала, и наличие непромышленной сферы, и т.д.
Производственная энергоемкость всей продукции имеет смысл только для конкретного предприятия, для определенного установленного интервала времени (год, квартал, месяц и т.д.) и отражает плановую или фактическую переменную производственного процесса за названный интервал, которая не подлежит стандартизации.
Поскольку энергоемкость изготовления единицы продукции не рассматривается как удельная величина, ее абсолютное значение не может быть выбрано в качестве индикатора эффективности, а следовательно, не может являться основанием для принятия решения о предоставлении каких-либо преференций.
Есть в программе и несколько экзотичные вещи, например, программа предполагает использование продажи квот на выбросы парниковых газов в качестве источника финансирования проектов в сфере энергоэффективности. В условиях того, что Россия вышла из второй фазы Киотского протокола и, соответственно, ее квоты никто не покупает, невозможно понять, что имели авторы в виду, когда рассматривали квоты как источник финансирования. Одновременно непонятно, почему при рыночной цене квоты на выбросы тонны СО2 в Европе на уровне 0,5–1,5 доллара за тонну в обосновывающих материалах госпрограммы дается оценка экономического эффекта от сокращения выбросов 1 тонны СО2 на уровне 400 рублей за тонну.
Вместе с тем нельзя не упомянуть о важной и нужной инициативе Минэнерго, которая была озвучена в рамках обсуждения утверждаемой части госпрограммы: программа будет дополнена разделом по стимулированию энергосбережения и энергоэффективности в теплоэнергетике. Это, безусловно, позитивный и правильный шаг. Сегодня, когда 80% тепловых сетей имеют срок службы более 20 лет, а ущерб бюджетной системы от утечек и аварий составляет порядка 50–70 млрд рублей в год, именно этот сектор экономики может стать основным драйвером повышения энергоэффективности российской экономики. Реконструкция и замена сетей на основе энергоэффективных технологий позволит снизить энергоэффективность экономики не менее чем на 15–20%, а значит, с учетом изложенного, обеспечить достижимость ключевых заявленных целей.
{full-story limit=»10000″}
Источник:
